Пер. И. Мудровой
Страх совершенно парализовал меня. Завтра - последний день моей жизни. Завтра в комнате за узенькой зеленой дверцей я узнаю, каков на вкус циангидрит. Но не это страшит меня. Умереть я готов, но...
Все началось со встречи с Роско. Перед этим я сам стал А. Рос - Ант Роско. Сейчас я попытаюсь объяснить.
Тогда я был молод, довольно красив, в меру умен, недурно воспитан. Тогда меня звали Биллом Виллером. Уже пять лет я пытался стать актером кино или, на худой конец, телевидения, но пока не попал даже в рекламный ролик, не говоря уже о каких-то ролях. А чтобы не околеть с голоду, я крутился, как белка в колесе, каждый вечер с шести до двух в одном погребке Санта-Моники.
В этой работе был свой плюс - день оставался свободным для осуществления моей мечты. Я ездил на автобусе в Голливуд и обивал пороги агентов и студий. Как раз в тот вечер, когда фортуна повернулась ко мне профилем, я решил не ходить на работу. И в Голливуд я не ездил уже восемь дней. Я разрешил себе отдыхать, загорать на пляже и размышлять о будущем. Меня всерьез занимал вопрос, какой тип занятий может хоть в какой-то мере удовлетворить мои высокие духовные потребности. До сих пор я считал - или актер, или ничто. Отказавшись от надежд стать актером, я вынужден был провести ревизию своих представлений.
Так вот, фортуна подмигнула мне в шесть часов вечера, как раз в тот момент, когда я уже должен был быть в своем погребке, так как день был не выходной. Это случилось в Санта-Монике, на бульваре Олимпик, недалеко от Четвертой стрит.
Наличными там было тридцать пять долларов. Плюс кредитная карточка Юнион-клаб, карточка Интернейшенэл-клаб. Карт Бланш и еще несколько.
Пришлось зайти в ближайший бар, присесть и пропустить стаканчик, чтобы обмозговать происшедшее.
Я принципиальный противник мошенничества, но, взвесив все свои обстоятельства, решил, что такая находка, да еще в самую гнусную пору жизни, должна означать крутой поворот к лучшему.
Понятно, пользоваться чужими кредитными карточками не только грешно, но и рискованно. Однако в первый вечер или даже ночь попробовать можно. Мне хватит на хороший ужин, скромную выпивку, отель средней руки и девушку по вызову. Но с девушками не расплачиваются кредитными карточками, значит, нужно получить звонкую монету. Вероятно, чтобы дойти до стадии вызова девушки, мне понадобится не один заход. Даже при минимальном везении к концу вечера у меня может оказаться приличная сумма. В последний раз я воспользуюсь кредитной карточкой, чтобы получить место в самолете, который унесет меня подальше от этой безнадежной дыры. Я начну новую жизнь на новом месте, буду работать. Только не играть. С этими глупостями покончено... ну, разве что так... в любительских спектаклях... для души...
Время было дорого. Я тщательно обдумал все детали.
Начал я с того, что попросил бармена вызвать мне такси. Дома потренировался с полчасика и научился сносно имитировать подпись на кредитных карточках. Я должен был расписываться, не глядя на образец. Я опять вызвал такси и, пока дожидался его, собрал вещички. Когда машина пришла, я был уже вполне готов и попросил отвезти меня в бюро проката автомобилей.
Я размечтался о "кадиллаке" и был слегка разочарован, когда мне предложили только "крайслер". В сущности, это было не так уж важно - и на меня, и на мою машину обратят внимание только служащие на стоянках.
В бюро я сказал то, что намеревался говорить всем в течение этого вечера: я временно не при деньгах и буду очень признателен... и подпишу соответствующий счет со своей кредитной карточкой. Да, конечно, другие документы у меня есть. Вот водительская лицензия. Имя в ней то же, что и на карточках... Они проверили имя по списку и выдали мне пятьдесят долларов. Так началась моя преступная карьера.
Поскольку я уже проголодался, то поехал в направлении Голливуда, в Билшир, оставил машину на стоянке и переступил порог ресторана. Все столики в зале были заняты. Метрдотель спросил, не могу ли я подождать минут пятнадцать-двадцать. Я ответил, что это меня вполне устроит, а когда столик освободится, он найдет меня в баре. Туда я и направился.
В баре был один-единственный свободный стул. Я сел и оказался рядом с каким-то типом, который, повидимому, тоже был один. Еще за столиком сидели мужчина и женщина, но те не сводили друг с друга глаз и шептались, не обращая ни на кого внимания. Незнакомец был невысок, одет с иголочки. Его густые, но странно светлые волосы были тщательно уложены, седоватые усы аккуратно подстрижены. Однако складывалось впечатление, что, он несмотря на седину, довольно молод. Это впечатление создавал здоровый румянец и нежная гладкая кожа лица. Видимо, он тоже недавно зашел в бар - бокала перед ним еще не было.
Так случилось, что нас свел бармен. Это вышло нечаянно мы сидели рядом, бармен принял наши заказы и, подав выпивку, поинтересовался, выписать один или два счета. Я уже раскрыл рот, но мой миниатюрный сосед повернулся ко мне и спросил, не окажу ли я ему честь выпить с ним за его счет. Мне осталось только поблагодарить его и принять приглашение. Взаимно пожелав друг другу здоровья, мы завязали разговор.
Помнится, мы не обременяли себя условностями знакомства, а сразу накинулись на главную тему летнего лосанджелесского вечера: шансы "доджеров" в чемпионате.
Бывшая моя актерская профессия требовала знания различных акцентов, и я много над этим работал. Произношение моего нового знакомого было необычным: оксфордский английский с небольшими ливанскими вкраплениями, расцвеченный к тому же чисто голливудскими блестками. При этом он то и дело употреблял просторечные обороты. Я даже не рискую передавать здесь его речь - у меня все равно ничего не выйдет.
Он мне сразу очень понравился, похоже, и я ему показался симпатичным. Почти сразу мы стали звать друг друга просто по имени. Он назвался Роско, а я сказал, что меня зовут Джерри, памятуя, что в кредитной карточке было имя Д. Р. Бергер. Мне пришло в голову пригласить его разделить со мной стол, если он еще не обедал. Я прикинул, что если все пойдет так, как до сих пор, два обеда обойдутся мне не намного дороже одного. Бейсбольная тема быстро иссякла, ибо мы не относились к знатокам и даже к любителям. Разговор как-то сам собой перекинулся на кино. Оказалось, мой собеседник имел кое-какое отношение к этой отрасли. Особой активности он не проявлял, но имел капиталовложения во многих независимых кинофирмах и паре телевизионных программ. В течение последних трех лет он производил и продавал фильмы от Лондона до Лос-Анджелеса. Вдруг он поинтересовался, не актер ли я. Ему показалось, что у меня манеры и стиль поведения, как у актера.
Не могу объяснить, как это получилось, но, неожиданно для себя, я выложил ему всю горькую историю крушения своих надежд. Я про себя с удивлением отметил, что, вновь переживая ее, не испытывал обиды на судьбу, а наоборот, даже бравировал своими неудачами. Еще более странным было то, что теперь я сам увидел всю смехотворность моих попыток. Тут ко мне подошел официант и спросил, не я ли ожидаю столика. Я обрадовался и попросил Роско принять мое приглашение и разделить со мной обед. Он направился за мной.
Во время обеда я дотягивал свою историю. Я судорожно соображал, какой конец к ней приделать, чтобы мое нынешнее благополучие не показалось нелогичным. Пришлось довольствоваться банальной развязкой: я изобрел дядюшку, оставившего мне мизерное наследство. Я добавил, что получил хороший урок, который никогда не забуду, и свой капиталец уже не брошу в бездонную бочку, которую пытался наполнить в течение пяти лет. Теперь я вернусь домой и подыщу какое-нибудь стоящее занятие.
Появился официант, оставил счет и повернулся, чтобы уйти. Я окликнул его, положил на тарелку хорошие чаевые и карточку. Я боялся, что Роско станет настаивать, чтобы оплатить счет или хотя бы разделить его. Мне нужно было получить наличными хотя бы по одной из карточек. Я поинтересовался у Роско - больше для того, чтобы поддержать разговор, чем для справки, - смогу ли я получить деньги у "Дерби", поскольку у меня маловато наличных.
- К чему пользоваться услугами "Дерби"? - удивился он. Я при деньгах. Пятьсот долларов вас устроит, дружище?
Я изо всех сил старался, чтобы мое лицо не излучало сияния. Как можно спокойнее я сказал, что этого вполне достаточно. Больше ста долларов получить я не надеялся. Ресторан мог постараться ради клиента, но размахнуться широко, конечно, не рискнет. Я попросил у официанта чистую чековую книжку. Я старательно выписал название банка, заученное еще у себя дома, и оторвал чек на предъявителя, Роско тем временем вытащил из кармана золотой зажим. В нем все банкноты были по сто долларов, и было их там, похоже, не меньше десятка.
Он отстегнул пять штук, протянул мне, а я ему - чек.
Он взглянул на него, и брови его от удивления поползли на лоб.
- Джерри, дорогой, - воскликнул он. - У меня и без того было намерение пригласить вас к себе, чтобы кое-что предложить. Теперь я еще больше вами заинтересовался. Представьте, мы - тезки. Если только вы не нашли бумажник, который я потерял сегодня вечером в Санта-Монике.
Да, теперь-то я с божьей помощью понимаю, что это не могло быть простым совпадением в таком огромном городе, как Лос-Анджелес. А тогда что я мог подумать? Я даже не мог утверждать, что он следил за мной. Ведь когда я пришел в "Дерби", он был уже там.
Я подумал было, не рвануть ли к двери. Настоящего моего имени никто здесь не знает, если я вырвусь отсюда, то улизнуть мне удастся легко. Но эта безумная мысль быстро улетучилась. Как только я побегу, он закричит: "Держи вора", взвод официантов кинется на меня, дадут подножку и... все.
Тем временем он совершенно спокойно продолжал:
- Д-Р. - это Джошуа Роско. Не надо делать глупостей, лучше выслушайте мое предложение. Согласны?
Он поднялся. Я растерянно кивнул, покорно встал, гадая, что же это за предложение. На "голубого" он, вроде, не похож. Даже если это так, я буду защищаться.
Итак, я двинулся за ним. Едва мы вышли на улицу, около входа в ресторан резко затормозила полицейская машина. Меня прошиб холодный пот. Я с трудом взял себя в руки, увидев, что они не за мной. Роско протянул швейцару доллар, достав его из кармана, где беспорядочно лежала мелочь; золотой зажим скреплял кое-что покрупнее. Он велел вызвать такси. Я хотел сказать, что недалеко стоит моя машина, но вовремя удержался, сообразив, что она мне еще может понадобиться.
Пока мы ехали, он молчал. Я попытался произвести мысленный подсчет. Вообще-то я мог вернуть ему почти все: у меня же был свой стартовый капитал в двадцать пять долларов. Ресторанный счет плюс чаевые унесли двенадцать долларов. Если я тут же отведу "крайслер", то за мной будет только тридцать километров за два, ну, может, за три часа. Я не потратил тех пятидесяти долларов, которые получил там по кредитной карточке. Их тоже можно вернуть Роско. Только бы он согласился на тот вариант, который я предложу.
Такси остановилось около весьма приличного дома. У тротуара напротив опять стояла полицейская машина. Господи, да что за наваждение! Я шагнул из такси. Что ж, выслушаю его, попробую предложить ему свой вариант. Если не выйдет, придется прибегнуть к силе.
На лифте мы поднялись на четвертый этаж. Роско открыл дверь в аккуратную, но явно холостяцкую квартиру. Позже я узнал, что в ней шесть комнат, прислуга приходящая. Он жестом пригласил меня сесть на диван, а сам направился к небольшому бару в углу комнаты.
- Коньяк? - не оборачиваясь спросил он.
Я сглотнул комок в горле и решился предложить возмещение. Он спокойно разлил коньяк, подошел и протянул мне один бокал.
- Бросьте вы выкручиваться, Джерри. Однако, я хотел бы знать, это ваше настоящее имя или вы его случайно выбрали по первому инициалу на кредитных карточках?
- Меня зовут Билли. Уильям Трент.
Я вовсе не собирался раскрывать свою настоящую фамилию, не убедившись, что ничем не рискую. А имя я назвал настоящее.
Мне полегчало, когда я увидел, что он опускается в кресло напротив, а не на диван рядом со мной.
- Нет, не пойдет. Чересчур банально, - рассуждал он. Как вам такое: Брик*? К вашей рыжей шевелюре больше подойдет это имя. Скажем, Брик Бреннон. Нормально?
Пока мне нравилось. Главным образом то, что он не звал копов и не делал мне авансов. Обзывать меня он мог, сколько его душе было угодно.
* Кирпич (англ.).
- Ну что ж! Ваше здоровье, Брик. Теперь вернемся к вашей истории: есть в ней хоть доля правды?
- Все правда! - сорвался я. - Только вместо дядюшкиного наследства подставьте найденный бумажник.
Он поставил стакан, пересек комнату и взял с небольшого письменного стола какие-то листки. Это был сценарий. Он выбрал эпизод и показал мне, откуда читать.
- Прочтите из этой пьески странички полторы. Роль Филиппа. Это лесоруб. Грубый, неотесанный. Канадский акцент. Жену свою он сильно любит, но в данный момент обозлился на нее. Здесь сцена ссоры. Прочтите сначала про себя, потом вслух. Реплики жены вслух не читайте.
Я прочитал про себя, потом изобразил этого Филиппа. Роско велел мне пролистнуть несколько страниц до интересной сцены и зачитать реплики другого персонажа. Затем последовала еще одна роль. Каждый раз он давал кое-какие пояснения к характеру персонажа: о манере говорить, об отношениях к другим участникам сцены.
Поправив меня таким образом несколько раз, он разрешил положить сценарий и отхлебнуть из бокала. Сам он не торопясь смаковал свой коньяк.
- Ладно, - вымолвил он наконец, - похоже, вы и вправду актер. Видимо, вам просто не везло. Хотите, я в течение двух лет сделаю из вас звезду? Но вы полностью должны довериться мне.
- А что с меня? - обалдел я. Я стал всерьез опасаться, не спятил ли он.
- С вас?.. Десять процентов. Но десять процентов со всей суммы и наличными. Как вы догадались, я не профессиональный агент. Если вам понадобятся услуги такого агента, то ему ведь тоже надо платить десять процентов, чтобы он занимался вашими делами, заключал контракты и все такое. Специфика моей деятельности в том, что я всегда остаюсь за кулисами.
- Мне-то это подходит, но все упирается в импрессарио. У меня никогда не было подходящего.
- Этим займусь я. У вас будет подходящий импрессарио. Ему тоже будете платить десять процентов с девяноста процентов общей суммы ваших доходов, потому что он не должен знать... Никто не должен знать о соглашении между нами. Вы уменьшите декларацию доходов на его десять процентов, а на мои - нет, потому что они будут передаваться из рук в руки. Будем договариваться?
- Согласен, - решился я.
В этом я был совершенно искренен. В отчаянные минуты мне приходили в голову мысли подкупить импресарио. Я готов был отдать ему двадцать, а то и пятьдесят процентов, лишь бы он вывел меня в люди. Я даже открыто предлагал это в тех случаях, когда мне удавалось прорваться в контору. Меня без сожаления выкидывали за дверь.
- О чем еще мы условимся?
- Пожалуй, только об одном: мы не заключаем никакого письменного соглашения, поэтому вы дадите мне честное слово, что не бросите меня, когда я помогу вам стать звездой. Вот что конкретно я предлагаю. В течение первого года мы можем аннулировать наш договор. Если же за этот первый год ваш доход достигнет или превысит двадцать пять тысяч долларов, наш договор становится окончательным и нерушимым. Договорились?
- Да.
Как бы я ни старался на актерском поприще, мои усилия еще не принесли мне и сотни долларов. Двадцать пять тысяч - это была мечта.
Даже если он спятил, я ничем не рисковал. Еще я понял, что сегодня он не собирается отправлять меня в тюрьму. Я встряхнулся и вернулся с небес на землю. В кармане у меня все еще лежал его бумажник. Я достал его.
- Я хотел бы возместить то, что...
- Ах, да, - вздохнул он. - Детали меня всегда угнетают. Давайте покончим с ними как можно быстрее. Поведайте мне, что вы предприняли с тех пор, как нашли бумажник.
Я выдал ему полный отчет обо всех исторических со+ бытиях этого вечера и положил бумажник на стол.
Роско взял его, вытащил оттуда деньги и сунул бумажник в карман.
- Итак, что мы имеем? Вот эти пятьсот тридцать пять долларов принадлежат мне. Я даю их вам взаймы. Сейчас вы отведете взятый "крайслер" и вернете им пятьдесят долларов наличными. Счет, подписанный вами моим именем в ресторане, забудем, будем считать, что я угостил вас обедом. Итак, на работу в погребок больше не ходите. Можете снять в Голливуде студию с квартирой. Прямо сегодня вечером этим и займитесь. Далее... Как у вас с гардеробом? Костюм на вас вполне приличный, однако, если это лучшее, что у вас есть, то завтра же купите новый, да и все прочее тоже. Кстати, купите также черную кожаную мотоциклетную куртку и джинсы, если их у вас нет.
- Куртку? Зачем?
- Слушайте, что я вам говорю. Стойте-ка. - Он достал свой зажим с банкнотами, отсчитал восемь сотенных и протянул мне. - Будете должны мне на восемьсот долларов больше. Вам нужно купить машину. Концы у вас будут приличные: то в Юниверсал, то в Колвер... Голливуд, конечно, центр киноиндустрии, но не вся она в нем сосредоточилась. Подержанную машину можно купить за пятьсот долларов. Через несколько месяцев купите новую, а старую продадите. Что же еще?.. Скажите, Билл Трент ваше настоящее имя?
- Нет. Настоящее - Билл Биллер.
- Забудем его. Как договорились, теперь вы - Брик Бренной. Пока все. Завтра вы мне позвоните около полудня. Обязательно, это уже работа. Номер моего телефона есть в телефонной книге, а имя мое вы вряд ли забудете. - Здесь он позволил себе слегка улыбнуться.
Весь вечер я был занят, правда, не тем, что задумал в самом его начале. До "Дерби" я доехал на такси, взял со стоянки свой "крайслер" и поехал на нем в Санта-Монику. Там мои объяснения никого не интересовали. Взяв обратно пятьдесят долларов, которые давали мне взаймы, служащий порвал подписанный мною чек. Я упросил его взять на хранение мои чемоданы и пешком отправился покупать машину. Бродил я недолго. На одной из стоянок был выставлен на продажу вполне приличный "рэмблер". За него просили пять сотен. Я опробовал его, объехав вокруг квартала, поторговался по привычке и, сойдясь на четырехстах пятидесяти, отдал наличными. Потом я забрал чемоданы и рванул в Голливуд. Я успел туда еще достаточно рано, чтобы заняться поисками квартиры. Мне удалось и это. Я отлично устроился: жилье, место для стоянки "рэмблера", душ, услуги телефонистки - все это за сто пятьдесят долларов в месяц. Время тянулось страшно медленно, вечер никак не кончался. Я завершил все дела задолго до того часа, когда по моему первоначальному плану очередь могла дойти до девушки, но я вымотался до предела. Меня хватило только на то, чтобы распаковать чемоданы. После этого я свалился в постель. Сначала чересчур возбужденные нервы не давали мне уснуть. В изнеможении я лежал с открытыми глазами. Постепенно стало приходить успокоение, а там и сон охватил меня.
На следующее утро я вспомнил все советы моего покровителя и первым делом поехал на Голливудский бульвар, чтобы купить шикарный костюм, соответствующее белье и еще кое-какую мелочь. Я прихватил и кожаную куртку, которая казалась мне совершенно лишней. Джинсы я покупать не стал, решив обойтись старыми. Я вернулся домой, сделал гимнастику, принял душ, позавтракал в ресторанчике напротив, и тут подошло время звонить Роско.
- Ну что ж! Этим утром вы неплохо проявили себя. Так держать, молодой человек! - сказал он. - Теперь к делу. Вы знаете агента по имени Рэй Рамспэй?
Да, я его знал. Он был для меня недосягаем. Это был самый крупный поставщик актерского мяса на студии. Он занимался только с теми клиентами, которых сам тщательно отобрал и проверил. Я даже близко не осмеливался к нему подойти.
- У вас с ним встреча в четырнадцать часов. Не опаздывайте.
- Да, конечно... Вам позвонить насчет результатов?
- Я и так все узнаю. Брик, дорогой, теперь вы будете звонить только тогда, когда получите деньги за свою работу. После этого сразу позвоните мне. Мы договоримся, где встретиться - у меня или в другом месте - и вы отсчитаете мои проценты. Наличными.
Я очень постарался не опоздать к Рамспэю. В назначенное время я был в его бюро. Мне даже ждать не пришлось: секретарша немедленно провела меня к шефу. Рамспэй без предисловий приступил к делу.
- Мне рекомендовал вас Роско. Я ему доверяю. Если он сказал, что вы подходите, значит, подходите. Вот этот контракт вы должны подписать. Контракт стандартный, но все же рекомендую его прочитать, прежде чем подписывать. В приемной у моей секретарши вы спокойно его изучите. А я пока позвоню кое-куда.
Я бросил взгляд на бумагу. Контракт был отпечатан типографским способом. Я готов был подписать его не читая, но видя, что Рамспэй явно выпроваживает меня, чтобы поговорить по телефону без свидетеля, вышел с контрактом в приемную. Я уселся и стал внимательно его читать, потом подписал. Секретарша, которая не сводила с меня глаз, позвонила Рамспэю и сообщила мне, что он меня ждет.
- Так, я кое-что для вас подыскал, - повернулся он ко мне. - Пока роль небольшая, но все артисты, пока их никто не знает, начинают именно с таких. На этот раз у вас будет только общий план. Съемка будет проходить в Рино. Эту роль должен был исполнять один парень, но с ним сегодня утром произошел несчастный случай. Я позвонил, они будут вас ждать. Постарайтесь явиться побыстрее. Сможете быть там в три часа?
Я потерял дар речи, поэтому ответил кивком.
- Прекрасно. Там спросите Теда Кроутера. Чтобы сэкономить время, можете сразу одеться для роли. Сейчас объясню. Вы играете мелкую шпану, одного из банальных хулиганов, который подражает Брандо в "Дикой проделке". Джинсы и кожаная куртка у вас есть?
Я снова поперхнулся и снова кивнул.
- Езжайте скорее домой, переодевайтесь и дуйте туда, дружище. Мне кажется, мы на верном пути.
Вот так, я получил свою первую роль. В последующие дни я был слишком занят, чтобы всерьез задуматься над вопросом, каким образом Роско заранее мог знать, что для успешного старта моей актерской карьеры понадобится кожаная куртка. Когда он посоветовал мне ее купить, несчастный случай с тем парнем еще не произошел. Потом, поразмыслив, я понял, почему он так поступил. Только один раз проглянула его "хитрая итальянская сущность", как он выражался. Это тот момент, когда он с первого захода, и, вроде бы, без проблем пристроил меня к импрессарио больших звезд, что само по себе было чудом. В дальнейшем я контактировал только с Рамспэем. Кстати, мы с ним прекрасно ладили. А в тот первый раз Роско хотел произвести впечатление.
Но особенно я не задумывался, лишнего времени не было ни для размышлений, ни тем более для опасений. Работа тут же полностью захватила меня. Я играл сначала маленькие роли, иной раз всего лишь в эпизодах, каждый раз такие, чтоб я мог выложиться, но не надорваться. К концу года я устроился точнее, меня пристроили - на вполне серьезные вторые роли. Зарабатывал я уже очень прилично, но, без сомнения, мог зарабатывать еще больше. Мудрость Рамспэя как импрессарио заключалась в том, что он, случалось, отказывался за меня от лучше оплачиваемых ролей и заставлял играть те, что подешевле. Он заботился о том, чтобы я не превратился в определенный типаж, чтобы меня не отождествляли только с одним амплуа. Он смело отказывался в таких случаях, пусть даже предлагаемая роль была одной из центральных в скетче или даже в сериале, если я не мог бы в ней показать ничего нового.
Тем не менее, мой доход перевалил за пятьдесят тысяч долларов. Это в два раза превосходило сумму, при которой мое соглашение с Роско становилось нерушимым. Таким оно и стало. Я платил по двум контрактам, два раза по десять процентов: один раз с вычетом налогов, другой - с чистых и наличными. После этого у меня оставалось чуть больше пятисот долларов в неделю, плюс "Ягуар", шкафы, набитые первоклассным барахлом и роскошная квартира.
На второй год нашего соглашения мой доход удвоился. Я имею в виду удвоение чистого дохода, он превысил тысячу долларов в неделю. Общий доход был значительно больше, к тому же я попал теперь в категорию облагаемых более высоким налогом. У меня было прочное положение актера на вторых ролях. Я снимался в самых крупных вторых ролях. Имя мое стало довольно известным. Когда я соглашался играть в телевизионных сериалах, в титрах меня называли дарстеллером. В спектаклях же я все чаще оказывался на положении звезды.
Однако именно в тот год кое-что напомнило мне о способностях Роско к предвидению - более подходящего слова не подберешь. Я столкнулся с неожиданной гранью его характера, и в наших отношениях появилось нечто новое. Он счел это само собой разумеющимся.
Сейчас я расскажу о том, что предварило дальнейшие значительные события. Мне пришлось провести неделю в Лас-Вегасе, вживаясь в роль. Я никогда не замечал за собой склонности к игре, но однажды вечером от скуки заглянул в казино. Я взял на тысячу долларов фишек и, делая ставки по сто долларов, получил хорошую серию. Очень скоро я поставил на максимум пятьсот долларов. Мне везло: буквально через минуту передо мной лежали двадцать тысяч долларов. Потом, естественно, удача от меня отвернулась. Я остановился, когда у меня осталось одиннадцать тысяч, то есть десять тысяч чистого дохода. Вернувшись из Лас-Вегаса, я встретился с Роско, чтобы расплатиться с ним и отдать его обычные десять процентов. Он сосчитал, что оставалось за мной со времени нашей последней встречи, и потребовал еще тысячу - десять процентов от суммы, выигранной в казино. Я отдал немедленно, у меня и в мыслях не было скрывать свои доходы. Я просто не подумал, что это общий доход. Мне не показалось странным, что он узнал о выигрыше - в казино со мной было много актеров.
Тогда я этому событию не придал значения, задумался об этом позднее. Со своей съемочной группой примерно через неделю я опять оказался в Лас-Вегасе. Мне опять захотелось поиграть - почему бы и нет, деньги у меня были.
На сей раз мне не везло с самого начала, а в общей сложности я проиграл четыре тысячи. Я искал счастья по разным казино. Проиграв в одном, я тут же уходил в другое. Таким образом я побывал в десятке заведений. Со мной никого не было, о моем проигрыше никто не знал. По приезде я, как обычно, выложил Роско десять процентов. К моему удивлению, он тут же вернул четыреста долларов. Я сообразил, что если он получает процент с моего выигрыша, то должен делить со мной и проигрыш. Но... как он узнал?
Итак, я убедился, что он берет десять процентов со всего. Но самое потрясающее было впереди. Я женился и... Да, так оно и случилось. Все же я хотел бы кое-что объяснить.
Третий год моей артистической карьеры начался моим первым ангажементом в качестве звезды в значительном фильме. Это пять тысяч в неделю. В фильме было две главных роли. Моей партнершей оказалась молодая восхитительная красотка, восходящая звезда по имени Лорна Говард. Перед съемкой продюсер свел нас в своем кабинете, чтобы уточнить кое-какие детали. У него, видите ли, мелькнула идея.
- Послушайте меня, ребята. Конечно, это только предложение, - сказал он. - Вы оба молоды и свободны. Что, если бы вы поженились? Это станет отличной рекламой. Фильму будет обеспечен успех... да и ваша карьера... В конце концов, можно считать это браком по расчету. - Он хорошо сыграл безразличие.
Повернувшись к Лорне, я вопросительно поднял бровь.
- А вы как относитесь к браку по расчету?
- Все зависит от того, что считать браком по расчету, улыбнулась она.
Вот так решился вопрос о нашей свадьбе. Сейчас, вспоминая свое прошлое, я затрудняюсь объяснить, почему я не использовал в отношении женщин на полную катушку те возможности, которые мне предоставили мои успехи в актерской карьере. Конечно, монахом я не жил, но мои связи с женщинами были и немногочисленны, и неинтересны, точнее, безлики и серы. Серьезных привязанностей у меня не случалось. Два года пролетели в напряженной работе, и к концу дня я порой так уставал, что хотелось только добрести до постели. Тут уж не до женщин, когда рано утром нужно торопиться на съемочную площадку. Иногда по целым неделям у меня не возникало желания.
После женитьбы все изменилось. Хотя любовь между нами так и не возникла, брак наш не остался в границах фиктивного. Лорна была соблазнительна в той же степени, в какой и красива. Поначалу все было замечательно, и меня это вполне устраивало. Мы не испытывали друг перед другом никаких моральных обязательств, были абсолютно свободны: любви-то не было. Не было и ревности. Со своей стороны я никогда не пользовался этой свободой, мне хватало Лорны. А вот меня ей было недостаточно. Я вскоре заметил, что у нее есть интрижка. Я также понял, что эта связь занимает процентов десять, когда узнал, кто ее любовник.
Воспитывать жену не было оснований, но брак сразу утратил для меня весь свой вкус. Она это почувствовала и постепенно стала отдаляться от меня. Наконец, однажды, уже закончив сниматься в фильме, она съездила в Рино, чтобы тайно развестись со мной. Кстати, мне это не стоило ни гроша. Она была богаче меня. Я уверен, что, если бы мне пришлось заплатить за развод или выплачивать алименты, десять процентов этих моих расходов были бы мне возвращены.
Жизнь продолжалась. Мне предложили контракт на следующую роль. Оплата была астрономической. Вот здесь-то я и понял все. Большинство людей не очень-то разбирается в финансовых тонкостях, я и сам никогда не задумывался о них. А тут пришлось. Если облагаемая часть дохода превышает двести тысяч долларов и налогоплательщик не женат, девяносто один процент с того, что превышает двести тысяч, забирается. Налогоплательщику остается только девять процентов, из них еще полагается заплатить местные налоги. А я должен был отдать еще десять процентов общего дохода, которые идут из рук в руки, то есть не списываются. Итак, я начинал терять деньги, едва мой доход переваливал за двести тысяч. Дойди я до полумиллиона, все мои сбережения уйдут на десятипроцентный налог. Звездой мне не бывать!
Однако убить Роско я решил не поэтому. Хотя положить конец нашему договору было давно пора. Вообще-то денег мне не так уж хотелось, всемирной славы тоже. Во всяком случае, можно было играть в одном фильме за год. Многие звезды так и делают. Конечно, радости такой расклад принес бы мало, да и Рамспэй был бы не в восторге. Но... что прикажете делать, не платить же свои деньги за свою же работу.
К роковому шагу меня толкнуло то, что я влюбился. Любовь нахлынула внезапно и охватила меня всего. Я преобразился. Это была первая в моей жизни любовь и, как я был убежден, последняя. Слава Богу, она не была актрисой и никогда ни о чем таком не мечтала. Ее звали Бесси Эванс. Она была простой машинисткой. Она влюбилась в меня так же сильно, как я в нее, и тоже с первого взгляда.
Обычной пошлой связи с Бесси я не хотел. Я мечтал жениться на ней, жить честно и спокойно. Поэтому Роско нужно было убрать. Пока Роско был жив, я не мог жениться. И не хотел. Если он получит десять процентов и с этого брака, я все равно его убью. Так что лучше убить заранее.
Объяснить Бесси, почему мы не можем пожениться немедленно, было трудно. Я просто попросил ее верить мне. Она и верила. Моя бедная девочка, как она мне верила!
Я тщательно продумал план уничтожения Роско. Я так хотел освободиться! Бесси я поселил в маленькой квартирке в Кербанке под другим именем. Я ходил к ней так редко, как только позволял жар нашей любви. Когда шел к ней, принимал все меры предосторожности, чтобы меня не выследили.
Не хочу описывать все мои приготовления к убийству Роско. Я раздобыл револьвер, который будет обнаружен на месте убийства, но на меня не укажет ни в коем случае. Подобрал ключ от его квартиры. Я загримировался так хитро, что никто бы меня не опознал, если бы увидел в его квартире или на улице возле его дома.
Около трех утра я открыл дверь в его квартиру. Сжимая револьвер, почти бесшумно я пробрался через гостиную и рванул дверь в спальню. В тусклом свете наступающего утра, сочившемся из окна, я увидел, как он сел в постели.
Я выстрелил шесть раз.
После выстрелов наступила абсолютная тишина. Я уже шел обратно, когда услышал скрип осторожно закрываемого окна. Он доносился из кухни. Я вспомнил, что кухонное окно у Роско выходит на пожарную лестницу.
Я замер от ужасной мысли. Дрожащей рукой я потянулся к выключателю. В спальне вспыхнул свет. Моя ужасная догадка догадка подтвердилась. В кровати был не Роско. В кровати была Бесси. Теперь одна Бесси... Это она поднялась навстречу мне. Десять процентов Роско брал со всего: с доходов, с брака, с...
Я умер уже там, в этой проклятой спальне. Жить мне было ни к чему, и если бы в револьвере оставалась хоть одна пуля, я пустил бы ее себе в лоб. Я машинально позвонил в полицию, чтобы правосудие выполнило за меня эту работу, отправив в газовую камеру.
На вопросы полиции я отказался отвечать, чтобы не дать адвокату возможности уцепиться за мою невменяемость. Когда он ко мне явился, я наплел ему всякого вздора, он насобирал для защиты кое-какого материала. На процессе инициативу захватил прокурор, на его перекрестном допросе я позволял методично отрывать от себя кусок за куском. Мне нужен был только смертный приговор!
Роско словно провалился, никто не знал, где он. Его пытались найти, чтобы допросить, ведь преступление совершилось в его квартире. Однако особенно они не усердствовали: все и без него было ясно.
И вот я ожидаю исполнения приговора. Но наш с Роско договор так и остался "окончательным и нерушимым", никто его не расторгал. Поэтому я уже много ночей не смыкаю глаз, размышляя, что же такое десять процентов от смерти.
Я что же, останусь на десять процентов живым? С десятью процентами сознания? Сколько времени это продлится? Вечно?.. Может, я буду возвращаться к жизни на один из десяти дней, на один год из десяти? А во что я буду воплощен?
Если Роско тот, кем я его теперь считаю, что он будет делать с десятью процентами души?
Я знаю одно: завтра это выяснится.
И я боюсь.
